Рыцарский император и восставший остров

Мальтийцы оказались под властью французских захватчиков, а у иоаннитов-госпитальеров позорное поражение выбило из под ног не только каменистую почву острова, но и вековой фундамент их военно-духовного союза — рыцарскую честь. Перед сохранившими верность своим обетам мальтийскими (теперь только по названию) рыцарями вставала задача сохранения самого существования Ордена.

Мальтийский проект императора

В то время, как в сотрясаемых послереволюционными войнами Франции державах Европы позиции Мальтийского ордена катастрофически пошатнулись, в России они, наоборот, были тверды благодаря незыблемому покровительству императора Павла I. Падение Мальты открыло перед эксцентричным российским монархом, сочетавшем в своей страстной преданности идее мальтийского рыцарства разумные практические соображения и романтическую одержимость, возмож ность по-новому разыграть рыцарскую карту в европейской геополитике. Сделав Орден с его исторически сложившимися связями с европейской аристократией и королевскими дворами институтом Российской империи, Павел мог по меньшей мере компенсировать потерю несостоявшегося форпоста в Средиземном море.

В то же время многие поборники возрождения Ордена Св. Иоанна отдавали себе отчет в том, что под сенью русской славы его величие может снова возродиться. Новый мальтийско-рыцарский проект Павла I обрел верных союзников в лице графа Джулио Литты, полномочного министра Ордена в России, а также ветерана российской морской и придворной службы, и его брата, нунция Папского престола в России Лоренцо Литта. 26 августа 1798 г. рыцари Русского великого приорства, великого приорства Польского и находившиеся в России иоанниты других «языков» объявили великого магистра Фердинанда фон Гомпеша низложенным за предательскую сдачу Мальты. Они обратились к Павлу I с просьбой взять Орден под защиту. Выждав для соблюдения дип­ломатической корректности пару недель, император официально ответил согласием. Он провозгласил Петербург новой резиденцией Ордена Св. Иоанна и призвал «рыцарей всех языков и приорств явиться в Россию».

Энергичные действия России и ее союзников среди иоаннитов вызвали протесты бежавшего с Мальты в Триест великого магистра Гомпеша и опасения папы, однако события в Петербурге уже взяли знаменитый «русский размах». 27 октября собравшиеся там мальтийские рыцари провозгласили манифест: «Мы, бальи, рыцари Большого креста, командоры, рыцари великого приорства российского и другие члены Иерусалимского Ордена Св. Иоанна (…) провозглашаем Его Императорское Величество императора и самодержца Всероссийского Павла I великим магистром Иерусалимского Ордена Св. Иоанна». Павел снова выдержал демонстративную паузу и принял титул. 29 ноября 1798 г. в Зимнем дворце в присутствии императорского двора и коленопреклоненных мальтийских рыцарей папский нунций Лоренцо Литта возложил на российского императора регалии великого магистра. В «лейтенанты» (помощники) великого магистра был возведен граф Джулио Литта. Придворные с циничной иронией увидели в церемонии «характер театрального маскарада». Однако им, интриганам и карьеристам, были недоступны подлинные масштабы замысла Павла I, в которых угадывается преемственность курсу Петра Великого на укрепление позиций России среди великих держав Европы.

Папа против

Своему мальтийскому проекту император Павел прочил долгую жизнь в российской внешней политике. Титул «великого магистра Ордена Св. Иоанна Иерусалимского» был внесен в провозглашение официального титулования императора Всероссийского, в герб и государственную печать России был добавлен мальтийский восьмиконечный крест. В Гатчину были перенесены святыни Мальтийского ордена — десница Иоанна Крестителя, Филермская икона Богоматери и части Животворящего Креста. Затем Павел I решился на очень смелый шаг, переходивший строгие католические границы Ордена и превращавший его по сути в общехристианский. Он приступил к созданию в России нового Великого приората Мальтийского ордена из 98 командорств, в который принимались русские дворяне православного вероисповедания. Впрочем, стремление провинциального поместного дворянства «вписаться в мальтийские рыцари» в корыстных целях порою принимало гротескные формы, а для придворных это было данью моде. В России замысел императора остался не до конца понятым.

Против этой инициативы выступил Папский престол. Несмотря на попытки нунция Лоренцо Литта смягчить позицию Папы посулами щедрых доходов от нового приората и уверениями в формальном характере его принадлежности Ордену, Пий VI не пожелал уступать российскому монарху управление Мальтийскими рыцарями. В марте 1798 г. в адрес официального Петербурга поступила папская нота, изысканно вежливая по форме, но категорическая по содержанию: «Величие души Павла I требовало использовать все свое могущество в пользу Ордена без того, чтобы участвовать в дискредитации нынешнего великого магистра (Гомпеша), и без того, чтобы добиваться отличия, которое не может быть даровано некатолическому монарху…»

Павел был достаточно прозорлив, чтобы понять: после этого эдикта «главного католика» все его усилия свелись к весьма спорному результату — созданию в России «альтернативного» Ордена, не признанного за ее пределами. Гнев вспыльчивого императора обрушился на братьев Литта, в которых он усмотрел виновников провала. Граф Джулио был лишен должности и отправился переживать опалу в имение жены (урожденной графини Скавронской), а нунция Лоренцо выдворили из России.

Павел I обладал бульдожьей хваткой, бычьим упрямством и мужественным умением переносить поражения. Он не собирался оставлять свой мальтийский проект. Теперь ставка была сделана на изгнание французов с Мальты и возвращение на остров российского влияния вооруженной рукой, благодаря союзному договору с владычицей морей Великобританией против Франции. Тем более что для этого существовали благоприятные условия: не умевшая покоряться захватчикам Мальта восстала!

«Глубокое взаимное неприятие»

Оккупационный режим на Мальте ничем не отличался от такового, устанавливавшегося позднереспубликанской Францией на всех захваченных ею иностранных территориях. Позиционируя себя не как завоевателей, а как освободителей народов Европы от монархического гнета, французы повсеместно учреждали республиканские институты и ритуалы по образу и подобию собственных, упраздняли сословные привилегии и даже честно пытались вводить некоторые политические свободы — печати и вероисповедания, например. Взамен «освободителями» проводились конфискации ценностей, налагались контрибуции и устанавливалось новое налогообложение. Война дорого стоит, и за свободы надо платить! К 1798 г., когда жестоких романтиков революции в правящих кругах Франции сменили расчетливые деляги, свободы для покоренных народов стали приобретать все более лицемерный характер, а их ограбление становилось все более беспардонным. Это предстояло сполна испытать мальтийцам за 82 дня, которые они терпели французов на своей земле.

Впрочем, кое-какие достижения французской демократии и культуры Мальте все же достались. Например, начал выходить первый в истории острова регулярный печатный орган Journal de Malte, в Валетте открылся французский театр, ставивший драматические и балетные спектакли. До 2 000 мусульманских пленных были освобождены из рабства. Определенная часть образованных мальтийцев даже приветствовала приход французов, ожидая расцвета просвещения и свободы. Частично из этих мечтателей, частично из проходимцев оккупантами были созданы «правящие органы» в составе 70 мальтийцев и 2 французов, фактически подчинявшихся французскому генеральному комиссару д’Анжели. На этом взаимодействие французских властей и мальтийского населения исчерпало себя. Началась история «глубокого ментального и поведенческого взаимного неприятия», в котором мальтийский историк Чарльз Швиреб видит основную причину падения французского владычества на Мальте.

Мальтийцы, более 60% которых составляли неграмотные крестьяне, а образованные богачи являлись лишь немногочисленной прослойкой, представляли собой классическое традиционное общество. Незыблемыми ценностями для них были католическая вера и уважение к церкви (национальное единство воспринималось через религиозное), верность семье и своей общине, консервативность и враждебность к нововведениям. Выработанная поколениями службы Ордену Св. Иоанна привычка к войне и пылкое самолюбие в вопросах чести делали мальтийцев отчаянными бойцами. Французы, привыкшие для насаждения своих правил опираться на вооруженную силу, не желали считаться с этим. Когда прервались регулярные поставки хлеба с Сицилии и оккупационные власти стали скупать у мальтийских крестьян сельхозпродукцию по бросовым ценам, возникло раздражение. Когда французы вместо любимых народом религиозных праздников приказали отмечать День взятия Бастилии, раздражение переросло в злобу. Ненависти добавляли и налоги «на самоуправление», и память о насильственной отправке Бонапартом в Египет бывших солдат Ордена, и известия об обесчещенных захватчиками женщинах (впрочем, преувеличенные: доказаны лишь несколько случаев). Жители Мальты чувствовали в присутствии французов не столько физическую угрозу, сколько жестокое оскорбление. Оскорбления гордые островитяне привыкли смывать кровью.

Подогревали страсти и достигшие Мальты в августе известия о разгроме знаменитым британским адмиралом Нельсоном французского флота при Абукире, а также о том, что Бонапарт прочно застрял в Египте. После этого французы уже не казались непобедимыми!

Важным катализатором народного возмущения являлась католическая церковь, которая действительно пострадала очень сильно. Помимо принявших устрашающие размеры конфискаций церковного имущества, французская администрация очень жестко «прижала» эту крайне влиятельную на Мальте силу. Были отменены привилегии церкви и упразднены церковные сборы, закрыты все храмы, кроме одного на каждый приход, изгнаны все священники-
иностранцы ниже епископского сана.

На Мальте появилось антифранцузское подполье. Главную силу представляли бывшие Орденские ополченцы, сохранившие организацию и часть оружия. Но к тому моменту, когда от последней искры гнева на Мальте вспыхнуло пламя народного восстания, движение сопротивления находилось еще на стадии формирования…

«Кровавое причастие»

2 сентября 1798 г. профранцузский магистрат Джозеф Фарруджа решил «пустить с молотка» недограбленные остатки церковной утвари из соборов древних городов Рабат и Мдина. Разгневанное наглым святотатством население стало собираться на улицах, однако Фарруджа все же осмелился открыть аукцион в церкви Кармелитов в Мдине. Это стало последней каплей. Горожане набросились на коллаборациониста и его подручных, избили их и вернули сокровища в храм. Легенда рассказывает, что взобравшийся на колокольню мальчишка-подмастерье ударил в набат, призывая людей к восстанию. Услыхав зов тревоги, жители окрестных деревень поспешили на помощь горожанам.

Французский комендант Мдины капитан Лазарр Массон (в мальтийской традиции его часто называют «генералом», но это ошибка) поднял в ружье две роты, составлявшие его гарнизон, и, не дожидаясь их подхода, верхом примчался на площадь в сопровождении всего двух ординарцев. Угрожая мальтийцам шпагой, самонадеянный офицер потребовал разойтись. Ответом ему был град камней. Пораженный в голову Массон упал с коня, солдаты подхватили его и пытались укрыться в доме нотариуса Бедзины, но толпа настигла их. Мальтийцы убили капитана и сержанта (третьему удалось уйти), их тела были сброшены с балкона под клич мятежа. Дороги назад не было, между мальтийцами и французами легла кровь. Повстанцы были готовы идти до конца. Их импровизированный боевой отряд возглавил юрист Эммануэле Витале, бывший офицер Орденских мальтийских стрелков и признанный храбрец. Между тем подошли французские роты, первыми открыли огонь и начали продвижение сквозь лабиринт узких улиц Мдины и Рабата. С крыш и из окон мальтийцы обрушили на них град всего, что годилось в качестве метательных снарядов. Из переулков на французов бросались смельчаки с ножами и схватывались врукопашную. Одна из рот была рассеяна, вторая сумела вырваться и поспешно отступала в Валетту.

В Мдине мальтийцы жестоко расплатились с оккупантами за прежние обиды, убивая даже бросивших оружие. 65 солдат были перебиты. Схваченных коллаборационистов повстанцы заставили принять «кровавое причастие», участвуя в расправе над французами. Однако нашлось место и благородству: жене убитого коменданта Массона (за многими военными тогда в поход шли супруги или любовницы) не причинили вреда и помогли добраться до Валетты.

Французскими войсками на Мальте и Гозо командовал опытный 50-летний генерал Клод-Анри Белгран де Вобуа. В его распоряжении, с учетом экипажей французских кораблей, прорвавшихся на Мальту после разгрома у Абукира, находилось около 5 100 солдат и моряков, не считая больных в госпиталях. Имелись также небольшие контингенты мальтийских коллаборационистов: рота артиллеристов в Цитадели на Гозо и подразделение волонтеров в Валетте, всего около 150 человек.

Офицер старой, еще королевской школы, генерал Вобуа сперва отказывался верить в серьезность мальтийского восстания. 3 сентября он направил для усмирения Мдины и Рабата… всего две роты карабинеров. У Сан-Джузеппе они встретились с наступавшими повстанцами. В первых рядах, прикрывая собой плохо вооруженных крестьян, под бой барабанов шагали бывшие стрелки и ополченцы Мальтийского ордена с ружьями наперевес. Французские офицеры были изумлены многочисленностью и организованностью противника и после недолгой перестрелки отступили в Валетту. Сопровождавший французов рыцарь-перебежчик Феррони, бывший полковник мальтийских стрелков, пытался вести переговоры, но повстанцы бесповоротно выбрали язык оружия. Феррони был убит своими бывшими солдатами.

Окрыленные первыми успехами повстанцев, вся Мальта и Гозо поднялись буквально за несколько дней. Однако вчерашним крестьянам, рыбакам, ремесленникам теперь предстояло сразиться с профессиональными солдатами лучшей в Европе армии, хорошо вооруженными и укрывшимися за мощными крепостными стенами. Могли ли мальтийцы отвоевать свободу своего маленького Отечества без помощи другой иностранной военной силы? И был ли у них шанс сохранить тогда эту свободу?

Михаил Кожемякин