Алексей Шор: «Октава — это одна вторая; ничего более гармоничного не бывает»

В Репаблик-Холл Средиземноморского конференц-центра (Валлетта, Мальта) состоялся предпремьерный показ спектакля «Хрустальный дворец». Одно из главных культурных событий этого лета организовано Европейским фондом поддержки культуры (EFSC) и приурочено к празднованию 50-летней годовщины установления дипломатических отношений между Россией и Мальтой.
Автором музыки к мультижанровому действу стал известный композитор и математик с докторской степенью Алексей Шор, являющийся композитором-резидентом Мальтийской Филармонической Академии.
— Алексей, «Хрустальный дворец», вне сомнения, являет собой новый жанр синтетического музыкального театра. Если отвлечься от опытов Люлли и обратиться к веку минувшему, можно вспомнить «балет с пением» — а именно, «Семь смертных грехов» Вайля, «сказку играемую, читаемую и танцуемую» — то бишь «Историю солдата» Стравинского, и, если уж брать грех на душу, «Мессу» Бернстайна — шедевр эклектики, поименованный «театральной пьесой для певцов, актеров и танцоров». И вот миру является новое произведение, где поется, танцуется и декламируется…
— По-моему, это довольно естественное сочетание. К примеру, декламация: ведь столь естественно объяснить зрителю то, что происходит, — а для этого нет ничего лучше, чем просто рассказать. А потом, после слов, вернуться к музыке. Что же касается того, чтобы вставить пение в балет, это тоже вполне естественно, потому что испокон веков балет вставляли в оперу.
— Если уж мы заговорили об истории, то какова история создания этого произведения?
— У Константина Ишханова, президента Европейского фонда поддержки культуры, родилась идея сочинения балета по случаю 50-летия установления дипотношений между Россией и Мальтой. Он связался с Катей Мироновой, и в итоге, во многом благодаря ей, возник сюжет «Хрустального дворца». Мне этот сюжет очень понравился, кроме того, у нас сразу случилось полное совпадение взглядов по поводу того, что это должен быть спектакль, выдержанный в традициях русского придворного театра XVIII века, то есть в духе больших имперских балетов. Действие его происходит в 1740 году, в период правления Анны Иоанновны. Как известно, императрица благоволила ко всякого рода увеселениям, оттого решила поженить придворных шута и шутиху. И все вроде бы хорошо, если бы не тот факт, что влюбленным придется провести первую брачную ночь на ложе из льда, в окружении ледяных глыб. Кстати, постановка почти достоверна с исторической точки зрения, но, разумеется, в ней присутствует доля художественной фантазии. К примеру, в реальности шут, мужчина средних лет, в прошлом был князем, а шутиха — уродливой горбуньей с крестьянской кровью. Мы же превратили их в юных красавцев.

«Хрустального дворца»
— Совпало ли визуальное воплощение сюжета с вашим видением этой истории, отразились ли в нем мысли, которые вы вложили в партитуру?
— По-моему, декорации и костюмы потрясающие и идеально подходящие к сюжету. Так что да, все совпало. И вообще, на мой взгляд, постановка получилось замечательной, но это не мне судить, а публике.
— В постановке встречались цитаты из различных балетов, в вашей музыке тоже немало цитат — было ли это сделано намеренно, по согласованию с режиссером-хореографом?
— Я не эксперт в хореографии, но, по-моему, там нет цитат из различных балетов, а просто есть узнаваемые элементы, которые встречаются в огромном количестве балетов и являются стандартной частью балетного языка. Также есть масса вещей абсолютно новых, и, я уверен, многие из них в будущем войдут в хореографический лексикон. Что касается музыки, то в ней много цитат из меня самого. В том числе несколько цитат из народных песен. Они звучат в довольно сильно измененном виде, потому что, из-за сюжета, мне хотелось вставить что-нибудь народное. Но просто народная музыка не подходит к этому спектаклю, так что пришлось менять и переаранжировывать, иногда почти до неузнаваемости.
Мне всегда казалось очевидным, что люди
хорошо реагируют на мелодичную музыку...
— В перспективе «Хрустальный дворец» будет показан в Ереване и в Москве. Изменится ли его партитура?

— На Мальте была очень маленькая сцена и маленькая оркестровая яма, так что пришлось приспосабливать и хореографию, и музыку к этим условиям. В Ереване и Москве таких проблем быть не должно, так что мы сможем сделать все так, как задумывали.
— Мне довелось слышать ваши фортепианные сочинения, и я пришла к мысли о том, что вы, определенно, человек с романтическим мироощущением.
— Пожалуй, новый балет — это тоже романтическая музыка. Ибо к такой музыке меня тянет. То есть люблю я еще более старую музыку, но писать меня тянет в этом направлении.
— Вот что интересно: слушаешь, к примеру, Вивальди, его хрестоматийные «Времена года», и понимаешь: это музыка двадцать первого века. В двадцать втором веке она будет музыкой двадцать второго века. И так далее. То есть она никогда не устареет и будет всегда созвучна времени. А значит, останется музыкой современной. В чем же парадокс?
— Не знаю… У меня, к примеру, Бах любимый композитор. Считается, что музыка должна развиваться, меняться — но мне эта идея абсолютно не близка. Лучше музыки Баха не было и, вероятно, никогда не будет. Для меня, во всяком случае.
— Вспоминается пушкинская фраза о том, как некто поверил алгеброй гармонию… В некотором смысле с вами произошло нечто подобное, не правда ли? Вы, математик, доктор наук, вдруг стали композитором. Или не вдруг?
— Многие задаются вопросом, существует ли связь между музыкой и математикой. Я лично никакой связи не вижу. Разве что и занятия музыкой, и занятия математикой требуют усидчивости и внимания. Много деталей, которые должны быть проработаны, много правил, которые должны быть соблюдены. Но в остальном должно быть вдохновение — и в том, и в другом деле. Хотя они, наверное, происходят из разных частей мозга.
— А если вспомнить пифагорейцев c их musica mundana, или музыкой сфер, которая тоже была связана с числами и интервалами? То есть еще во времена оны находились философы, которые тщились установить гармонию миропорядка…
— По-моему, древних более всего занимал вопрос, какие интервалы звучат красиво, а какие — нет. И они эмпирически пришли к выводу, что красивее всего звучат интервалы, у которых отношение частот выражается рациональным числом с маленьким числителем и маленьким знаменателем. Например, октава — это одна вторая; ничего более гармоничного не бывает. Но если что-то зазвучит как двадцать двадцать первых, то это будет просто отвратительно.
— Но вы не соотносите эти две сферы своей деятельности?

ценный подарок, выпущенный ограниченный тиражом, —
миниатюрный стилизованный план города Валлетта.
— Нет. Хотя существует еще одно сходство между музыкой и математикой — во всяком случае, той музыкой, которой я люблю заниматься: я предпочитаю быть один в комнате, чтобы меня никто не трогал. Я вообще не люблю фунционировать на публике — к примеру, доведись мне заниматься дирижированием, я бы разрыв сердца получил еще до того, как дошел до подиума. К счастью, и музыка, и математика позволяют мне жить и работать так, как мне нравится.
— Насколько мне известно, прежде вы не писали произведений для сцены?
— Никогда, это впервые. У меня много инструментальных произведений, есть семичастный цикл для фортепиано с оркестром, много произведений для альта с оркестром, потому что первым, кто стал меня играть, был альтист Дэвид Аарон Карпентер… В общем, концертной музыки много, а театральная — в первый раз.
— В таком случае, собираетесь ли вы и впредь работать в этом жанре?
— Обязательно.
— Когда вы пишете музыку в стиле прежних эпох, стремитесь ли вы к стилизации, или это полистилистика в духе Шнитке, или пресловутый постмодернизм?
— Сложно сказать… Я не стараюсь писать в каком-то стиле, просто пишу как хочется и как получается. Практически никогда я не думал о том, что, дескать, надо бы написать музыку в стиле барокко или в стиле начала двадцатого века… Идея возникает и сама тянет меня в каком-то направлении. Но никаких особых усилий в отношении выработки некоего особого стиля я не прилагаю. Люди, кстати, говорят, что моя музыка легко узнаваема. И это, не скрою, приятно.
— А когда вы занялись композицией?
— Поначалу я писал музыку просто так, для собственного развлечения и для развлечения друзей. А шесть лет назад она попалась на глаза блестящему альтисту Дэвиду Аарону Карпентеру, и он заявил, что хочет играть ее на публике. Я сначала счел эту идею довольно странной, но он настаивал, и я написал для него специальный опус. Он играл его повсеместно, в том числе в Метрополитен-музее — я там был и убедился, что люди действительно встречают это сочинение овациями; публика минут десять хлопала и стучала ногами, что является у американцев изъявлением высшей степени восторга. Потом это видео попало на YouTube и набрало невообразимое количество просмотров.
— Вы имеете в виду авантюрный проект, связанный с песнями типа «Мурки»?
— Да, первым произведением, которое я написал для Карпентера вместе с другом Ораном Эльдором, были вариации на тему «Мурки». Я сказал ему, что это блатная русская песня, несведущие люди могут не понять — а он ответил, что эта музыка ему нравится, и все тут. И попросил писать еще. В итоге появился цикл «Хорошо темперированный шансон». В нем есть песни, которые очень легко узнаются, и есть те, которые узнать довольно тяжело. Там использовано много разных стилей, есть танго, сальса, боссанова… Кстати, недавно Дэвид записал этот цикл с Лондонским филармоническим. Так вот, с того самого момента я начал относиться к своей музыке серьезно. Недавно я даже оставил математику и теперь пишу только музыку. У меня множество заказов по всему миру, так что я, как принято говорить, востребован.
— Может, людям действительно нужна романтика? Может, им надоело слушать диссонансы, коими грешат иные наши современники?
— Мне всегда казалось очевидным, что люди хорошо реагируют на мелодичную музыку. Писатель Томас Вулф в статье «Рисованное слово» сетует на то, что сегодня мы не можем просто пойти в музей, посмотреть на картину и решить, нравится она нам или нет. Нужно сначала прочесть толстую книжку о том, что автор имел в виду, когда он эту картину рисовал. В музыке тоже есть такой эффект, но мне это все абсолютно не близко.
Беседовала Алиса Вернадская
Фото: Алексей Леонов
Метки статьи:
Хрустальный дворец • Алексей Шор • Мальтийские композиторы • Европейский фонд поддержки культуры • Мальта и Россия: 50 лет дипломатии • Константин ИшхановЧитайте также:
Валерий Пясецкий: «Каждый выбирает свою судьбу»
15 мая 2017

Об образовании, конкурсах, Денисе Мацуеве и трудностях профессии музыканта
Синдбад-мореход и наездник из Аскота
27 июня 2018

Путешествия… все времена как они привлекательны! Сколько великих шедевров литературы и искусства было создано под впечатлением встречи с новым, неизведанным. И эта тема была сегодня оригинально вписана в концептуальную идею масштабного концерта.
Georges Pélétsis: Music is beauty in sound
10 июля 2018

The first president of the Riga Center for Early Music, professor at the Latvian Academy of Music, composer and musicologist Georges Pélétsis is one of the honorary guests of the Malta International Music Festival.
Valletta 2018. Продолжение следует
27 декабря 2018

«Все флаги в гости будут к нам…». Эту фразу, принадлежавшую А.С. Пушкину и уже ставшую крылатой, могли повторить мальтийцы в уходящем 2018 году, который прошел на островном государстве под эгидой проекта «Валлетта 2018 — культурная столица Европы».
Вечер оперы в Валлетте
07 декабря 2018

Оперные арии в исполнении великолепного сопрано Андрианы Фенек-Йордановой прозвучали 23 ноября в Российском центре науки и культуры в Валлетте на концерте «Любимые оперы Мальты»
Сова в cонате
13 мая 2019

На Мальту приезжают по разным причинам: кого-то манят пляжи и клубы, кому-то интересна богатая история средиземноморского острова, кто-то здесь учит английский язык в одной из 64-х языковых школ. Однако в апреле 2019 года несколько десятков человек прибыли на остров с уникальной задачей: ответить на вопросы, связанные с Изумрудным городом, Хрущевым, Учкудуком, Людовиком Анжуйским, Анной Ахматовой и филоксерой. 6 апреля на острове состоялся Открытый чемпионат по игре «Что? Где? Когда?», ставший международной…