Дерево

(Продолжение. Начало см. в №3, 2019 «Мальтийского вестника»)

преподает философию в университете Мальты.
У него две докторские степени, полученные в Милане и Оксфорде.
Он опубликовал ряд сборников стихов, пьес и рассказов,
регулярно принимает участие в телепередачах и радиопрограммах,
освещающих вопросы культуры и искусства.
Его перу принадлежит первое издание
истории философии на мальтийском языке
в трех томах под названием «Структура мысли»,
не только пользующееся большой популярностью
среди студентов, но и привлекающее внимание людей зрелого возраста.
На следующий день они посадили зернышко, которое через год проросло и дало цветы, продолжавшие потом цвести ежегодно в том тенистом углу под чилийской сосной, в самой отдаленной части сада. И вот когда Ченсу сбежал с Лаурой, — Лаурой, у которой кудрявые волосы и голубые глаза, в противоположность ей, с большими черными блестящими глазами, гладкими волосами до плеч и смуглой кожей, как у ее отца, — и вот когда он с ней убежал, Марта пришла под чилийскую сосну и вспомнила о картонной коробке, завернутой в белую тряпку кукле, о земле и листьях, о выросших весной цветах и заплакала, но не по Ченсу, уехавшему в Америку, а по отцу, любившему ее и внезапно ушедшему, когда ей было всего одиннадцать лет, покинувшему ее, не попрощавшись. Он вышел из дома живым, а вновь там оказался уже мертвым. В дверь постучал полицейский с бумагой в руке, и она увидела его входящим в дверь из солнечного света, увидела, как он снимает фуражку и тихим голосом разговаривает с матерью. Та кричит протяжным криком, который облетает весь дом, падает в обморок, Катрин смачивает ей лоб, полицейский приподнимает ее под руки и усаживает на стул. Она приходит в себя, обнимает дочку и рыдает, Катрин приносит ей кофе, закрывает окна и зажигает лампаду перед распятием. Потом гроб посреди комнаты, окруженный свечами, ее отец в ящике, а они вокруг него, но ей не разрешали к нему подходить, не хотели, чтобы она его видела. Когда же родственников одолел сон, и она обнаружила их спящими, то зашла украдкой, и в темноте ей показалось, что он поворачивает к ней голову и подмигивает, она в ужасе бросилась бежать наверх.
В тот день она не плакала, но когда ушел Ченсу, то да, но не по нему, а оттого, что вспомнила отца. Хотя и Ченсу она не могла забыть, продолжала чувствовать его рядом с собой, он являлся в ее мыслях, что заставляло ее содрогаться: Ченсу в спальне, в самый разгар лета, в обжигающую послеполуденную жару, в комнате с высоким потолком, с портретами предков, смотрящих вниз, с тяжелыми шторами на окнах, со скрипящей постелью, от него пахнет спиртным, а она вся в поту. В поту его лоб и руки, пот на ее одежде, он ее медленно раздевает, его рука пробегает по всему телу, от головы до груди, до бедер. Высовывая и засовывая язык, он впивается ей в шею, комната начинает идти кругом, а потолок словно опускается на нее, поднимается и опускается, поднимается и опускается, словно так и будет продолжаться четверть часа, которая кажется часом, час, который кажется вечностью. Или же ночь, открытые окна, пение сверчков, луна в ветках чилийской сосны, когда она уже спит. Он заходит и будит ее, не говоря ни слова, прижимается и ложится на нее, стонет и тяжело дышит ей в уши, поворачивается на бок и засыпает. Потом тиканье часов на комоде, она беззвучно выскальзывает из постели, идет на цыпочках, заходит в ванную, моется холодной водой и чувствует, как вновь возрождается, ощущает, как воскресает, будто после смерти. Она неоднократно так и не возвращалась в постель, не выносила запах мокрых от пота простыней, душную подушку, а спускалась в сад и садилась под чилийскую сосну, облокачивалась спиной на ствол и смотрела на дом, купающийся в лунном свете, словно он тоже был облит водой или же спрятан за шелковой пеленой…
Вот как прошло время, сеньорита, госпожа Марта! Каким кажется большим это дерево здесь, внизу. Ветки, торчащие как спицы из оси колеса телеги, а на них — сеть навостренных листьев, тьма черных иголок, и ветки, которые поднимаются вверх к небесам, как распростертые руки, руки гиганта, поднимающего горы. А между ними, между нитками сетей, мелькают белые звезды, словно глиняные лампы. И тут, в мгновение ока, вместо глиняных ламп с веток чилийской сосны начинают свисать светящиеся шары: пустой арбуз, кожура которого зияет множеством дыр в форме кругов, полумесяцев и кристаллов алмазов, а внутри вместо мякоти горит свеча. Это «фонари мертвых», которые ей делал отец, чтобы она с ними играла, каждый день по одному на протяжении всего августа. Он привязывал к ним бечевку и подвешивал на ветки большого дерева, каждый день по одному, и к концу месяца они зажигались все вместе, продолжая мерцать всю ночь, внизу фонари, а вверху — звезды. Завораживающее зрелище, которое исчезало, как только Марта открывала глаза, вставала с земли, шла по тропинке, открывала дверь сада и поднималась наверх без малейшего звука, чтобы не разбудить супруга.
Это были самые лучшие воспоминания ее детства — фонари мертвых и послеполуденные визиты дяди Тона, брата ее отца, который приходил к ним каждые две недели по воскресеньям. Весовщик в семье адвокатов с категоричными политическими взглядами, смесь национализма с анархией, эксцентричный человек, будто созданный для того, чтобы быть противоположностью своего брата во всем: как личность, в поведении, в мышлении. Ее отец, высокий и худенький, элегантный и взвешивающий каждое слово, а тот — неотесанный и с пухлым лицом, одежда с него словно сваливается, что в голове, то и на языке, а повздорить для него — проще простого. Но зато сердце у него золотое! Он запросто может расплакаться, если услышит, что умер кто-нибудь из родственников или друзей.
(Продолжение следует…)
Читайте также:
14 путей на Мальту: путешествие началось
01 июля 2019

В 2021 году средиземноморский остров встретит лучших юных пианистов мира
«Необыкновенных вещей в нашей жизни гораздо больше…»
03 декабря 2021

Психолог Карина Вейнгард рассказывает, что нашла для себя на Мальте, о важности «перезагрузки» и вдохновении.
Про «Рай и Ад» Жени Шефа и о «Спасителе Мира» из Абу-Даби
21 февраля 2018

Женя Шеф — один из художников Мдина Биеннале 2017—2018. На столь необычной для Мальты выставке он представил свой «визуальный дневник» — работу под интригующим названием «Дезинтеграция Черного Квадрата через Средиземноморский Космизм».
Доисторическая Мальта: магия древних камней
11 июня 2018

За блистательной эпохой Мальтийского ордена и бурными события ми новой и новейшей истории Мальты взгляд нашего современника не всегда различит более раннюю эпоху. Между тем Мальта может по праву называться одной из древних колыбелей развития человеческой цивилизации в Средиземноморье.
Николай Рубцов: «Россия, Русь! Храни себя, храни!..»
02 октября 2019

В 2016 году Николай Рубцов мог бы отметить 80-летний юбилей, но поэт дожил лишь до 35. Его жизнь, похожая на вспышку кометы, оборвалась неожиданно и странно. Но Рубцов успел сделать главное — признаться в любви к России. Поэзию и биографию поэта сравнивают с творческой судьбой Сергея Есенина. Такая же короткая, трагически оборванная жизнь. Такие же пронзительные и полные потаенной боли стихи.