Джозеф Велла: «Атональная музыка — это новая гармония»

Интересная деталь: маэстро Велла родом с острова Гозо, а гозитанцы всячески подчеркивают, что они не мальтийцы. Мы не могли не попытаться выяснить, в чем же заключаются различия…

— Что значит, по-Вашему, быть гозитанцем?

— Можно сказать, что есть некая тайная гордость в том, чтобы называть себя гозитанцем. «Сестринский остров» (англ. sister island — распространенный эпитет Гозо — прим. авт.) очень мал, и все его обитатели друг друга знают. А жизнь бок о бок с людьми, которых считаешь друзьями (во всяком случае, большинство из них), оставляет совершенно непередаваемые ощущения.

— Чувство, что ты принадлежишь к некой особой общине…

— Именно! И даже по характеру гозитанцы другие. Мальтийцы любят поболтать, а вот мы молчаливы, предпочитаем слушать и делать на основе услышанного собственные выводы. Кто-то может сказать, мол, очень похоже на сицилийскую omerta (смеется). Но это, конечно, не так. Гозитанцы просто более осторожны в словах, а зачастую и в делах тоже.

— Каков был Ваш путь в музыку?

— По окончании средней школы я стал учителем. В то время можно было податься либо на государственную службу, либо в образовательную сферу, потому что ни промышленности, ни сферы услуг еще не было, а все инженерные посты занимали британцы.

Когда мне было шестнадцать с половиной лет, я переехал жить на Мальту и стал преподавателем начальной школы. Затем я прошел курсы переподготовки в колледже св. Михаила и стал учителем музыки, а затем инспектором музыкального образования. Я многое сделал для открытия первой музыкальной школы на Мальте имени Иоганна Штрауса, и со временем дослужился до звания профессора композиции в Мальтийском университете.

Знаете, время идет, все больше людей начинает узнавать о тебе и твоей музыке, приглашают дирижировать, ты едешь за границу и там знакомишься с еще большим числом людей… Теперь меня знают во всей Европе и даже США. Так что у меня все в порядке (смеется).

По натуре я оптимист, и это всегда мне очень помогало. Когда я начинал работать с национальным оркестром, это был сборный коллектив, состоящий из местных жителей, так что сами понимаете. Известный всем Мальтийский филармонический оркестр назывался когда-то оркестром театра Маноэль, и в нем играло 30 человек. В наши дни это полностью профессио­нальная команда благодаря, в первую очередь, музыкантам из России, Италии, Германии, Польши, Великобритании, Франции… мальтийцев осталось в ней меньше половины от общего числа. Взаимный обмен идеями очень помог оркестру развиваться, а также, конечно, прорыв в средствах коммуникации. Ведь раньше, если я хотел послушать какую-либо пьесу, приходилось ждать три недели, чтобы получить запись, а сейчас это занимает несколько секунд.

— Современная музыка в основном атональная, и Ваша не исключение…

— Я всегда придерживался того мнения, что роль композитора — вести за собой, а не просто копировать действительность. В то же время, композитор должен идти вперед таким образом, чтобы не потерять из виду своих потенциальных слушателей. Он должен буквально «тянуть» их за собой.

Я вырос в довольно ограниченной по объективным причинам среде, где приходилось писать музыку применительно к разным событиям и для разных людей. Когда я сочиняю, скажем, для струнного квартета, я наслаждаюсь свободой самовыражения, а вот при написании, например, литургической музыки у меня есть ограничения по длительности произведения (оно не может быть слишком длинным), инструментальной составляющей (оркестр не играет в церкви постоянно) и т. д. Так что сочинение музыки всех направлений, что можно определить как эклектизм, и есть стиль, в котором работает большинство современных композиторов.

Да, современная музыка может быть атональной, но если собрать ее в «правильном» ключе, то, возможно, на свет явится пьеса с неким важным посланием.

— Есть особая гармония в негармоничной музыке…

— Да, я бы назвал ее «новой гармонией». То, что считалось диссонансом в XVII веке, стало консонансом столетие спустя. Люди постепенно привыкают к определенным звукосочетаниям, и в свое время они начинают считаться гармоничными.

— Вы были одним из трех композиторов-резидентов Мальтийского международного музыкального фестиваля–2017, во время которого многие познакомились с Вашим творчеством и насладились им. Ваша музыка также звучит на нашей серии конкурсов «11 путей на Мальту». А что бы Вы сказали о работах Вашего коллеги, мальтийского композитора Алексея Шора, который, как Вы знаете, имеет российское происхождение?

— Я познакомился с Алексеем и его работами не так давно, и я очень рад этому. Мне кажется, что его музыка придется по вкусу даже самой взыскательной публике. А отсылки к русскому романтизму в его творчестве делают его еще более значимым. Мне очень приятно, что Алексей — мой коллега.

— Существует некое устойчивое мнение о том, что «мальтийцы любят оперу». Тем не менее, когда в прошлом году я покупала билеты на оперное представление в гозитанском театре, знакомые мальтийцы говорили, что, дескать, я могла бы найти лучшее применение своим деньгам и свободному времени… Интересно, почему так?

— Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно совершить экскурс в историю. Перед тем, как на Мальте появились радио и телевидение, остров был фактически культурной и музыкальной провинцией Италии. Заметили, какое у наших церквей пышное барочное убранство? Так вот, вплоть до начала Второй Мировой войны понятие «музыка» на Мальте полностью отождествлялось с понятием «итальянская опера». Верди, Пуччини, Доницетти, Беллини… Даже если время от времени на Мальте ставили произведения композиторов других стран, например, «Кармен» Бизе или «Женитьбу Фигаро» Моцарта, либретто все равно оставалось итальянским.

Скажу больше: в то время Мальта была очень важным направлением для итальянских оперных певцов, и именно здесь многие из них дебютировали. Как только ставилась какая-либо новая опера, в течение года после премьеры она непременно попадала на мальтийскую сцену, порой даже раньше, чем на парижскую.

Более того, даже ту музыку, которую писали для мальтийских деревенских фест, сочиняли в стиле итальянской оперы! Таким образом, все без исключения, включая неграмотных, знали этот жанр вдоль и поперек. Плотник или штукатур могли напеть мелодию из любой оперы.

С приходом радио и телевидения на Мальту все это ушло в прошлое. Но так называемые «музыкальные услуги» до сих пор оказывают для деревенских фест. Организаторы приглашают профессиональных оперных певцов, и они выступают на празднике в честь святого покровителя деревни.

— Я слышала, как оперная певица пела на фесте Успения Богородицы в Дингли всего несколько лет назад…

— Да, до сих пор это практикуется. И не забывайте, что во времена оны праздничные церковные службы были аналогом театральных представлений для простолюдинов. Не могли те позволить себе послушать оперу в Валлетте, но зато с удовольствием ходили на выступления профессиональных оперных певцов у себя в приходской церкви.

— Так, значит, именно поэтому простые люди на Мальте не стремятся в оперу на Гозо или в Валлетте, но обязательно пойдут на оперный концерт, организованный, например, на главной деревенской площади во время фесты?

— Да, и, к тому же, люди не любят находиться там, где чувствуют себя не в своей тарелке.

Возможно, Вы также обращали внимание, что очень многие мальтийцы любят слушать музыку, но стесняются подпевать. Это вам не англичане, которым только дай попеть в церкви или пабе. На Мальте такое происходит именно из-за этой старой традиции, которую мы только что обсудили.

— Отражают ли работы композитора его менталитет, способна ли его музыка рассказать слушателям о том месте, где он родился и вырос?

—Конечно. Если мне, композитору, живущему в самом сердце Средиземноморья, и, скажем, моему коллеге-норвежцу дадут задание написать пьесу в строго определенных парамет­рах, в конце концов мы все равно не напишем одно и тоже. Потому что мой менталитет и окружение, в котором я живу, очень отличается от его. Я вижу это в собственных работах. Люди скажут: есть в этом что-то средиземноморское, но вот что именно они вкладывают в понятие «средиземноморское», я не знаю (улыбается).

— То есть как, Вы не знаете?

— Не могу точно сказать: вот это — средиземноморское, а вот это — нет. Несомненно, есть нечто, что не присутствует в тех работах, что написаны на Севере. Как композитор, живущий под этим солнцем, мне ничего не остается кроме того, как быть другим. Более того, я мальтийский композитор, но это совершенно не означает, что я пишу «мальтийскую музыку». Моя музыка «панъевропейская», но она все равно отличается от, скажем, «французской»… Но, как бы там ни было, я не смогу дать точное определение тому явлению, что именуют «музыкой Средиземноморья».

Беседовала и перевела с английского Светлана Велла